Может кому то будет интересно - Юрыны черновики из "хроники золотых Шантарских времен".
Недавно выложил в сети.
Рыбочее название “Спедиция”
...
16 июля в 10 часов на Ан-24 вылетели в Николаевск-на-Амуре. Двумя днями раньше Анатолия Шилова, назначенного мотористом отправили на трехпалубном теплоходе “Семен Дежнев” (в то время в Амурском пароходстве еще были три таких теплохода и, почти, лайнер “30 лет ГДР”, пока их всех непопродавали). Встретили Шилова в речном порту города Николаевска-на-Амуре с экспедиционными шмотками.
Участников экспедиции оказалось выше крыши... Наш командир Геннадий Ефремович Росляков, его жена (просто жена), его сын (тоже просто), его друг Руслан из поселка Солнечного ( родственник какой-то Рослякова), остальные (не просто), Светлана Дмитриевна Шлодгауэр (ботаник), ее лаборантка Василиса и муж (геолог), Владимир Данилович Попов (энтамолог), еще какой-то дядька у которого 6 детей (чем он занимался потом, я так и не понял) и мы (все втроем художники и фотографы) Посохов Александр Никитович (художественный редактор), Кузнецов Леонид Трофимович (иллюстратор детских книг) и я (в 86-м году не полный фотограф и художник, если быть не скромным).
Встретили Таляна. Отвезли шмотки к Росляковской сестре. Во дворе разбили лагерь и...
Наши руководители начали заниматься организационными вопросами, а кто ниже рангом закупали продукты и пр. дребедень, которая могла пригодиться на Шантарских островах. Там же в Николаевске купили у местных старенький “Прогресс” (моторы привезли с собой).
17 июля, по договоренности с администрацией города и Амурским пароходством погрузили экспедиционную амуницию на баржу под трудовым именем “Работница”, тащить которую должен был “лапоток” (морской буксир).
Первую ночь и следующий день на “Работнице” ждали буксир. Вторую ночь, кто на “Работнице”, а мы с Таляном на берегу, там комаров меньше и 4 бочки с бензином нужно было кому-то охранять . Хоть в 86 году литр бензина стоил как поллитра пива, местным браконьерам был бы очень кстати.
Время ожидания нужно было как-то убивать и мы бродили по городу, пробовали рыбачить на спининги, ловились небольшие калужата, много. Но рыба была без надобности и мы наливали и всех отпускали.
19 июля, в 15 часов, наконец, вышли из Николаевска-на-Амуре. В Татарском проливе были часов в шесть вечера. Покрепчал ветерок и, как сказал шкипер Витя, начался штормик баллов 5. Леша Росляков с женщинами в кубрике лежат зеленые, от еды отказываются, травить уже нечем. Самые стойкие: Росляков Геннадий Ефремович, Толя Шилов (и мне понравилось) выпили левомитицина для желудков.
Ночью шторм стих и мы наслаждались гладью воды и отсутствием комаров и всякого другого гнуса.
20 июля. Утро - чудо! Полный штиль. Вокруг много всяких морских птиц. Топорки, ипатки, очковые чистики, чайки... Обо всем этом нам рассказывал орнитолог с большим стажем отец семейной экспедиции Геннадий Ефремович Росляков. Метрах в ста от нашего водного тракта, параллельно нашему ходу прошли восемь касаток. Подводные лодки, верхние плавники метра по полтора. Они синхронно то появлялись над гладью, то уходили под воду. Очень красивое зрелище.
В 17 часов прошли остров Меньшикова.
21 июля. Часа в два ночи подошли к острову Большой шантар. Стали на якорь. В пять часов утра, как только рассвело, начали расгрузку. Спустили на воду “Прогресс”, загрузили на первый рейс к берегу трех мужиков и шмоток немного. Потом с Таляном стали курсировать между баржей и берегом. С баржи нам подают, с берега принимают. И так пять раз.
Для лагеря выбрали место на склоне обрывистого берега в устье ручья Панкова (по прошествии более двадцати лет на месте нашего табора Игорь Ольховский с Федором Конюховым и с их соподвижниками поставили часовню).
Взрослый народ занялся обустройством лагеря, а нам молодым (Таляну и мне) было поручено отрабатывать котловую лицензию на поимку всякого рода рыб. Было выделено пара кетовых сеток и мы отправились на рыбалку, потому как Анатолий был знатный рыбак – с детства на воде, с детства с моторами и рыбацкими снастями.
– Без рыбы не возвращайтесь!
В двух километрах от нашей стоянки было устье речки (если это можно назвать устьем), озеро Соленое проточкой соединяется с морем. Шли вдоль обрывистых скал. Не шли, а крались. Шилов всю жизнь в Малышеве на Амуре. Для него все впервой, да и для меня тоже, поэтому сильно не гнал. Море птиц. Любопытные нерпы высовывали свои мордахи из воды, с огромными усами они были очень похожи на добродушных грузинов. Наши биологи назвали четыре их вида: лахтак, ларга... Вот в устье Ключа Павлова и тормознулись.
С собой на всякие сплавы и просто рыбалки я всегда брал спининг (9 руб. 30 коп. по советским временам) с “Невской” катушкой и несколькими блеснами и мышей. Самая рабочая блесна самопальная из столовой ложки. Попросил Таляна с сетями погодить, пару тройку раз провести блесну. Бросил. Тут же голец кг полтора. Еще раз бросил еще один, а сквозь совершенно прозрачную воду видно, как за блесной бегут три-четыре рыбины.при каждой проводке. Минут за пять, гольцов пять. Шилов заерзал, задавила жаба, потому как он рыбак азартный и на зимней рыбалке тоже, почувствовать рукой и сердцем ему тоже в кайф. Распустили леску с моего спининга, разрезали напополам, я дал корешу запасную блесну и он забрасывая снасть как закидушку стал таскать одурелую рыбу. Азарт. Время не замечаешь. Час рыбачили точно не сходя с места. Наловили два по полмешка. Сетки так и не ставили. На табор той же дорогой вдоль берега. Туман. Чайки в тумане, а из тумана, где мы шли на промысел, камни-булыганы торчат. Оказалось, что мы пришли на Шантары в самые большие приливы и отливы. Восемь метров туда-сюда два раза в сутки. Толя осторожничал не зря, можно было напороться на каменюгу в любой момент. Пришли к лагерю. Народ встретил нас скептически – быстро вернулись, значит пустые. А когда увидели два по полмешка, обрадовались. Женщины сходу принялись готовить обед. Жареного, пареного, талованного и икорка в гольцах тоже была. Мелковатая.
Туман держался до вечера. Очень красивые лиственницы. От постоянных ветров со стороны моря листвяк пригнулся к земле (экибана). За день обустроили лагерь прямо на зверинной тропе, а точнее на медвежьей. Недалеко от лагеря сняли старую петлю на медведя (Чумиканские браконьеры).
22 июля Ефремович Геннадий с командой из нескольких активистов пошли на “Прогрессе” проведать локаторщиков. Сорок человек солдат, прапор и командир базировались км в 9 от нас. Мы с Александром Никитичем проводили их и по узкой кромке под скалами пошли пехом в ту же сторону.
Красота чудесная. Красивые картинки по периметру. Крутанулся на четыре стороны, сфотал. Прошел метров сто и можно опять снимать. Не нужно быть фотохудожником. Если не совсем тупорылый и можешь поставить выдержку и диафрагму, навести резкость, считай что ты мастер не хуже Гипенрейтора (“Вулканы Камчатки”). Вдоль берега много всего для нас необычного. Из тумана над нами орлан белоплечий, как АН-2. По крайней мере нам так показалось. Размах крыльев огромный (все латыни и габариты смотри по интернету). Море всяких цветов (Светлана Дмитриевна Шлодгауэр, наш ботаник, описала все это, сделала со своей лаборанткой
Василисой гербарий, если интересно, см. интернет).
До вечера снимали красоты озера “Соленого”. Александр Никитович, хоть и не заядлый рыбак, отвел душу по гольцам и морским красноперкам.
Возвращаясь на табор перешли ручей, в котором брали пресную воду. Росляков с командой вернулись от вояк. Рассказали много интересного. Они заказали военнослужащим выпечь для нас некоторое количество хлеба. Узнали, что мы остановились на самом рыбном месте, на ключе Павловича, на котором локаторщики заготавливали горбушу для себя на всю зиму. А гольца, который ловится в Соленом и в море они обозвали осиновым поленом, потому как он (голец) очень жесткий...
23 июля. Народ ушел открывать для науки флору и фауну, у которой до нашего пришествия ариалы обитания считались южнее Охотского моря. Я с Никитичем остался на таборе дежурить. К приходу наших экспедиционеров решили сделать рыбные котлеты. Пока я ловил прямо с морского берега кунжу, разделывал ее, крутил фарш, солил икру, Александр Никитович обустроил наш лагерь. Он во всем эстет. Вырубил ступеньки на подъеме. Сделал флаг экспедиции (трафарет он вырезал еще в издательстве), под навесом на кухне прицепил поплавки, их всяких разных по берегам было великое множество и сотворил много приятностей. В общем еду мы сделали. Пока народ не вернулся успели порыбачить, вернее сказать покрабить. Заякорились на резиновой лодке не далеко от берега. Сначала мы не могли понять почему то что вытаскиваешь все время срывается. Я попробовал тянуть леску медленно и прямо у поверхности увидели, что за наживку уцепился краб. Когда стал переваливать его в лодку, он раскрыл свою клешню и оборвался. На рыбную кишку Посохов все-таки вытащил краба. Оказалась самка с икрой. Отпустили.
К вечеру вернулись наши биологи-зоологи. Лешка Росляков принес горностайчика (упал на спину и шипел). Сделали с ним умильные снимки, как он уплетал припасенную для наживки пеструшку!
Табор наш стоял на высоком месте. В правую сторону открывался обзор до бухты Якшина, в левую до озера. Во время ужина кто-то увидел три точки двигающиеся в нашу сторону. Стали за ними наблюдать. Думали, что это медведи. Потом они превратились в фигурки людей и собаку, а уже у нас в гостях в замполита и прапорщика с лайкой. Замполит и прапорщик пришли на рыбалку на ручей Павловича на предмет проверить пошла ли горбуша. Хорошие ребята принесли нам свежевыпеченного хлеба и несколько банок трехлитровых капусты. Банки консервные. После их опустошения мы впоследствии использовали их как котелки. Легкие, тонкостенные, вода для чая закипала за шесть секунд.
С Анатолием сделали сетки-краболовки. Зарядили рыбными кишманами, а в одну ловушку привязали большого бычка. Поставили метрах в 50-ти от берега на ночь.
Горбуша еще не пошла. Военные рыбаки остались у нас ночевать.
24 июля. Подъем в 6 часов. Завтрак. Пять человек на лодке пошли на озеро Соленое. Остальные кто куда. Володя Попов за бабочками и другими насекомыми, Светлана Дмитриевна с Василисой собирать шантарский гербарий, а я взял планшетик с красками и пошел делать позорный этюдик.
Этюд написал за час. Проверили с Посоховым краболовки. В каждой по камчатскому красавцу. В той, где был бычок – ноль. От бычка остался скелет. Настолько чистый и не разваленный. Все косточки и мелкие на месте (музейный экспонат).
Сделали с Никитичем экспедицию вокруг лагеря. С нами военная собака. Умная лайка, с ней спокойней. Лес очень красивый. Чем дальше от побережья, тем стройнее и величественней лиственницы. Ручей Павловича выше устья пару километров и не ручей даже, а речка с глубокими ямами. У меня с собой всегда удочка в кармане. Удилище срезал тут же у ручья, под камнями ручейники – хорошая наживка. Пеструшка бросается на крючек с каждой проводкой. Полпакета и один ленок за час. Дольше ручейников искал, чем рыбачил.
Вернулись домой по ручью. Рядом с табором на макушке лиственницы висит орлан. Видно налетел одным крылом на сухую ветку и повис бедалага. Давно. Я попросил Таляна-рыбака-охотника, чтобы он перестрелил ветку – уж больно размах крыльев у орлана велик и перья для поплавков – гусь рядом не сидел. С третьего раза Толя-снайпер перебил ветку и высохший Дальневосточный король птиц свалился к нашим ногам.
25 июля.
Вчетвером: командир Росляков, моторист Толя, родственник Руслан, полу художник, полуфотограф Дунский все с ружьями поехали к мысу Восточный реализовывать котловую лицензию. Вышли в море, вернее не в море, крались вдоль берега, чтобы не потерять его в тумане. Часа два просидели на берегу у костра, заварили золотого корня, ждали с моря погоды. И дождались-таки.
Табуны уток поднимались через каждые 200 метров, за полчаса котловую лицензию закрыли. Про массовое убийство промолчу. Одним словом общипали мы их, обпалили, разложили на живописных камнях и получился сюр-базар.
На табор возвращались пешком с Посоховым вдоль берега, по скалам и сквозь кедровый стланник по медвежей тропе...
26 июля – 15 августа
И полетели день за днем...
В начале нашей экспедиции мы не могли съесть пайку еды в один присест, миски были очень большие, морепродукты сильно калорийные, желудки городские, ноги и туловища отрафированые сидячим образом жизни. За десять дней наших вылазок пришла адаптация. Каждое утро Росляков заставлял выпивать пол стакана морской воды, на завтрак по каменушке или еще какого-нибудь морского экзотика, на запивку у нас всегда было ведро золотого корня и шли пешком, или шли на моторной лодке осваивать новые формы жизни Шантарских островов, которые, считалось, были пределом ариала гораздо южнее Охотского моря.
Оказалось...Фуфайки должны быть всегда с собой. Ветерок со стороны Большого Шантара – ходим в майках, комары налетают. Подует со стороны моря – пар изо рта (значит меньше +10), туман, спасибо совдеповским фуфайкам. В течение суток погода и состояния могут меняться по нескольку раз. Для художников, фотографов это сказочные картинки, для ботаников, энтомологов и пр. зоологов морось, дождь, шторм – головняк. Гербарий не сохнит, насекомые в засаде и время не терпит. Неделя шторма – неделя анабиоза.
Баню мы устраивали в устье ручья. С собой было несколько пар носков, трусов, маек, просто переодевались, а поношенное придавливали камнями, потому как после первого купания вдоль морского берега напротив нашего табора светились непригожие трусы.
1986 год – год полусухого закона. Полусухой он был не потому что нельзя, а потому что по талонам 2 бутылки в месяц в одни руки. Полгода копили специально для шантарских штормов. Употребили гораздо быстрей.
Шторм. Красиво! Наш лагерь на бугре. Внизу море, накатище и кекур в молоке. Что еще надо для настоящих фотографов-художников? Поставить брагу. А холодно. А ЕЙ нужно теплой быть, иначе брожения не произойдет и крепости не будет... А на что костер? Вот и грели по очереди. Ночью тоже по очереди.
Очередное мое дежурство ночью. За спиной костер с бидоном, передо мной обрыв и кекур, как на экране (костер подсвечивает туман). На тумане моя огромная проекция. Теневой театр... Я давай шевелиться, дергаться, начал приплясывать, так жалко стало, что никто этого не видит... Полез в палатку, разбудил Таляна. Подурачились вместе. Тут идея пришла – почему бы не спать, не дежурить и быть в тепле. Нашли проволоку, каменюгу привязали и в костер. Пока камень грелся наполнили таз песком и в палатку. Камень на песок бидон на камень мы в спальники... Утром. В палатке тепло, сухо, брага теплая, мы выспавшиеся и счастливые в отличии от остального народа.
Целое стадо тюленей пасло какую-то рыбу. Вояки всё знают – пошла горбуша.
Геннадий Ефремович, рыболовы-разведчики и кто-то еще морем на веслах пошли в расположение локаторщиков. Военные должны были взять снасти, резиновую лодку и двух солдат для рыбалки на ручье Павловича, Геннадий Ефремович заказать испечь хлеб для дальнейшего поддержания нашей хлебосольной жизни.
Мы с художником Александром Никитичем и с художником Леонидом Трофимычем
отправились исследовать верховье ручья Павловича. У нас с Никитичем фотики и спининг с блеснами, Трофимыч для нашего прикрытия прихватил ружбайку курковку. Вдоль ручья поднялись почти до истока. На речных галечных косах (косичках) свеже сломанные стебли шаломанника, задёры на стволах листвениц выше поднятой человеческой руки (мишка показывал, что он больше всех). Мы не боимся, с нами прикрытие с ружьем. Много грибов всяких. Трофимыч миколог великий, некоторые грибы сырыми употреблял, много мы узнали от него о грибной науке микологии.
– Ой Сань гляди... Грибочек!
Мы к нему. А он снимает ружье... Как внедрил ее в какую-то корягу с размаху, а ОНО как грохнет. Заряд прошел между нашими бошками. Надо сказать, что курок взведен не был... Оглухевшие и обалдевшие присели, я перекурил, переварили все это и довольные, что не стали добычей “прикрытия” пошли в обратный путь.
Речка-ручей от 5 до 20 метров шириной. По перекатам можно спокойно перейти на противоположный берег. На сливах по уловцам ямки 2-2,5 метра глубиной. Спускаясь вниз по течению я проверял ямки. Почти из каждой вытаскивал по 2-3 ленка. Небольших. В одну проводку блесны схватился, явно ленок, но какой-то другой, на материке в наших речках типа Кура, Хора, Анюя и их притоках такого я не лавливал. Очень красивая радужная рыба. Как объяснил потом наш бывалый командир-орнитолог-ихтиолог это мякижа – эндемик Шантарского архипелага. Летчинский ранец заполнили настолько, насколько я мог его пердонить. Перед лагерем на удочку наловили пеструшек, в целофановом пакете с водой благополучно донесли их до нашего стационара, я тут же снарядил аквариум ( он со мной в большинстве походов), сделал фотосъемку. И... В общем на ужин разрядили морские деликатесы речными. Мне понравилось, всем понравилось, вот если бы такое пиршество хоть раз в году!
На другой день после обеда меня с Таляном, как молодых, откомандировали к локаторщикам за свежеиспеченным хлебом. Два км до речки, которая из озера Соленое, а там еще семь км до вояк. К речке подошли, опоздали к концу отлива, вода сильно поднялась, а перейти-то нужно.
У Анатолия с собой были штаны от химзащиты. Он оделся и первым пошел искать брод. Медленно дошел до середины речки, остановился, махнул рукой и быстро добрался до противоположного берега с полными штанами воды. Я на берегу.
Зачем мне мокнуть. По пояс разделся. Сапожки, штаны в руках. Босиком прошел по воде метров десять, ноги стало скручивать в трубочку (вода 2 градуса), вернулся, оделся и только после всего этого рванул, как можно быстрее.
Отжали мокрое, оделись и побежали вдоль берега к спасительному теплу.
Солдаты хлеб еще не испекли, предложили нам подождать, обсушиться и согреться. Отвели нас в шантарскую баню. Это что-то! Парилка выстлана хвойными ветками мозжевельника и кедрового стланника. Духан! Обалдеть! Так бы и жил там всегда! Попарились на славу!
Свежеиспеченный , еще горяий хлеб загрузили в мешок и большой рюкзак. Нам выделили двух солдат грузчиков и резиновую лодку для переправы через речку. Пока дошли до места, накачали лодку – стемнело. Солдатиков отпустили домой, сами в лодку и... Речка настолько вздулась! В общем попали в самый пик прилива. Тоесть там, где мы переходили по грудь, глубина была не меньше семи метров, потому приливы в то время года больше семи метров. Доплыли примерно до середины, а со стороны моря на нас какое-то животное наваливается (так показалось). А оказалось это двухметровая волна зашла в устье Соленой, одиночная, мягкая. Подняла нас, опустила и тишина. Испугаться успели!
На берегу нас должны были встретить лагерники. Но видно не дождались, оставили только теплое кострище. Мы спрятали резинку среди булыганов. Толя взвалил на себя мешок, я рюкзак, 25 булок хлеба, даже на двоих – не легко (булка не 800 граммов, как из нашего хлебозавода № 6). Талян пошел первым, я за ним метрах в пятидесяти, споткнулся и упал на спину между камней. Рюкзак зажало в расщелине, встать никак. Кричу Шилову, чтобы помог, он не слышит. Потом хватился, что меня нет, вернулся, выдернул нас (рюкзак и меня) из засады и мы побрели вдоль узкой полоски берега, которая местами исчезала из за наката морской волны. Приходилось прижиматься к самым скалам, иногда ждать, когда волна отойдет и бежать до следущей сухой полосы. До лагеря два километра. Темень, если бы не подсвечивающий туман. Под ногами мелкие осколки скал, споткнешся – камешки вылетают из под ног и... как тысячи искорок светятся, гребешки волн тоже флюориосцируют. Это планктон. Крались долго... Талян орал песни, чтобы спугнуть мишку, если встретимся на узкой дорожке (слава Богу – не встретились)......
