9 июня
…
– «…Высадили нас четверых на карстовом плато Мар-Кюэль. Под сорок градусов жары летом, и полтинник холода зимой – замечательное местечко! Там такая интересная есть речка, Селендэ, приток Учура. Представляешь, река упирается в гору и входит в неё как сам понимаешь, что и куда, а через полтора десятка километров вылетает из скалы с другой стороны горы! На заброшенной базе геологов мы встретили эвенка, звать Васькой. В прошлом за что-то он отсидел срок, а потом ушёл в тайгу. Живёт человек без паспорта, без благ цивилизации как изгой. А за озером жил его друг, якут, с которым они не виделись несколько лет. У якута плыть через озеро было не на чём, поэтому Васька сильно обрадовался, когда в ответ на его рассказ, что давно не виделся с другом, мы предложили отвезти его в гости к эвенку. Ну посидели вместе, рассказали новости, поболтали обо всём, что творится на Большой Земле. Они пытались нам продать шкурки соболей и шибко огорчились, что у нас нечего было предложить им взамен: ни денег, ни продуктов.
Потом немного выпили и якут начал хвастать своим зимовьём. Уж в таком хорошем месте его зимушка стоит! Над ней вертолёты летают. Спрашиваю, а часто они садятся? Никогда, говорит, как же вертолёт на тайгу-то сядет? Представляешь, всего несколько раз в год над ним пролетает вертолёт! Иногда он даже его не видит, а только слышит. Но тот факт, что где-то рядом проходит «транспортная артерия», значительно повышает в его глазах ценность зимовья!...
Вообще, я тебе скажу, тема ушедших из человеческого сообщества в «пустынь» людей, которые не смогли или не хотели социализироваться – продолжает Ратников – очень интересная. Получается какое-то духовное угасание в ожидании физического ухода...
Возвращается человек снова в лес, на реку, жить так, как его предки жили. Оно, конечно, каждый умирает в одиночку, а одиночество это и человеческом коллективе встречается. Может быть, много чаще, чем нам представляется…»
Мы с Сашей Ратниковым, моим другом и коллегой по работе в заповеднике, не спеша, за разговором, вяжем раму катамарана. Осталось немного подкачать гондолы, вырубить древки для вёсел, прикрутить к ним лопасти и можно будет заняться праздничным ужином. Сегодня Матвеичу исполнилось 76 лет, по случаю чего наш «сухой закон» размокнет в самом начале сплава. Ну что же, повод уважительный!
Рядом раздался мощный «пук» и заглушившее его крепкое выражение Михалыча, в прошлом командира корабля 2 ранга. (Оказывается ранги бывают не только у капитанов, но и у военных кораблей.) Из-под присевшего на борт ПэСээНа Михалыча – капитана второго ранга, командира корабля второго ранга, взметнулось пыльное облачко и зашипел выходящий в образовавшееся отверстие воздух. Гена, Михалыч и Бакалыч – экипаж «шестёрки» (ПСН-6) только что заклеили наверное уже тридцатое вновь образовавшееся отверстие, но при контрольном присаживании шкурка плота в который раз разошлась под кормой Михалыча.
– «В общем, так: Геныч, клеишь в последний раз очередную дырку, качаешь до нормального давления и оставляешь как есть до утра. Утром проверяем под нагрузкой ещё раз и если плот выдержит, садимся с тобой в него налегке, а Серёгу с Михалычем и весь шмурдяк грузим на катамаран. Это наш с тобой косяк: ты взял у Лёхи плот и как следует его не проверил, потому что понадеялся на Лёху, а я понадеялся на тебя. Стало быть, если плот не лопнет, то плыть в нём должен ты – начальник плавсредства и я – начальник группы.»
– «Петрович, а кто это тебя назначил начальником группы?»
– «Матвеич, я назначил себя сам, а если будешь меня критиковать, то получишь наряд на кухню, будешь борщ нам варить!»
– «Да ладно, командуй, а борщ я и так сварю!»
(Каждый наш сплав Матвеич хотя бы раз варит борщ.)
– «Михалыч, тут до геологов километра три, сходи с Сергеем, узнайте, как часто по дороге машины ходят, вдруг выбираться придётся.»
Гена снова стал мазать клеем многострадальный плот, Бакалыч с Михалычем оправились в лагерь геологов, а мы с Сашей и Женей принялись за приготовление ужина. Матвеич залез в «волшебный сундучок» со снастями, снарядил удочку и, облачившись в вейдерсы, пошёл душить местную ихтиофауну.
Ужин получился на славу, тосты шли от сердца, но мы с Матвеичем долго у костра не засиделись – дорога к реке была длинная, сон короткий, а день хлопотный.
– «Слушай, Матвеич, а ведь на плоту идти нельзя, он весь прелый, зараза.»
– «Конечно, нельзя. Он развалится ещё до слияния с Арму и каково тогда будет без дорог выбираться к людям, ведь все всемером на катамаране мы не уместимся. Если повезёт никому не утонуть, конечно. Ребятам нужно остаться здесь, ждать машину, которая придёт к геологам или лесовоз. Недельку можно постоять на этой поляне, сделать несколько выходов вверх и вниз по течению Валенку. Не сплав, конечно, но рыбалка будет, без улова не останутся.»
– «Как думаешь, катамаран пятерых выдержит?»
– «Выдержит, конечно, правда манёвренности поубавится. Осадка немного увеличится, но вода сейчас выше нормы, так что над камнями спокойно пройдём. Кого думаешь взять?»
– «Оставим здесь Гену. Гнилой плот – это в первую очередь его косяк. Но и мой, конечно. Но одного, его нельзя оставлять. Вторым предлагаю Серёгу. Сам я его приглашал, а вот теперь оставить предлагаю. Нехорошо это, но деваться некуда. Михалыч меньше и легче Сергея, да и подготовкой сплава много занимался. Вот он и будет на катамаране пятым. Как считаешь?»
– «Согласен».
